Убийства в стиле action - Страница 97

– А кое-кто гораздо богаче, – вставил Деннис.

– Правильно, – кивнул Пат.

Деннис неожиданно фыркнул.

– У моей жены Рейчел есть дядя в округе Гармент. У него собственное предприятие по изготовлению всяких вышивок и наклеек для сувенирных магазинов. Я заскочил его проведать через пару недель после 11 сентября. Маленький такой еврей в свои восемьдесят два года вкалывает по двадцать четыре часа в сутки. Милейший человек. Семья сюда бежала от холокоста. В помощи никому никогда не отказывает. Ну так вот, захожу, и честно признаюсь, никогда не видал такой суеты. Кругом работники, груды футболок, маек, бейсболок, все строчат, гладят, подшивают, упаковывают… – Он хлебнул пива, покачал головой. – Дяде пришлось нанимать дополнительный персонал. Не управлялся с заказами. Изготавливал памятные сувениры с изображением башен. Спрашиваю, как дела. Он посмотрел на меня среди всего этого хаоса, улыбнулся и говорит: «Никогда еще бизнес не шел так успешно». – Деннис кивнул с кривой усмешкой. – Знаете, у трагедии всегда есть обратная сторона.

99

2 ноября 2001 года

Лоррейн лежала в постели без сна. Прописанные врачом снотворные таблетки действовали точно так же, как кофе эспрессо.

В комнате был включен дрянной портативный телевизор, единственный, который не забрали судебные приставы, ибо он ничего не стоил. Шел старый фильм. Название она пропустила, но глаз с экрана не сводила. Хорошо, что он светится, издает звук, составляет компанию.

Стив Маккуин и Фэй Данауэй играли в шахматы в роскошной гостиной с приглушенным освещением, в напряженной эротической атмосфере с разнообразными нюансами.

Они с Ронни тоже играли в игры. Вспоминаются первые годы, когда с ума друг по другу сходили, совершали дикие безумства. Играли в шахматный стриптиз, он вечно обдирал ее до нитки, оставляя голой, а сам был полностью одетым. И в скребл на стриптиз.

Больше ничего никогда не будет. Она всхлипнула.

Трудно на чем-нибудь сосредоточиться. Трудно занять чем-нибудь мысли. Думается только о Ронни. Она о нем скучает, тоскует. Когда удается заснуть, он является во сне живой, улыбающийся, называет ее глупой коровой за то, что поверила в его гибель.

Содержимое пакета, пришедшего в конце сентября с фотографией бумажника и мобильником Ронни, до сих пор приводит ее в дрожь. Особенно фотография именного бумажника. Неужели Ронни сгорел заживо?

Вдруг нахлынула гигантская волна горя. Лоррейн зарыдала, вцепившись в подушку, бормоча:

– Ронни… Милый Ронни… Я тебя так люблю… так люблю…

Через несколько минут успокоилась, вновь легла на спину, глядя на мелькавшее на экране кино. И вдруг с неимоверным ужасом увидела открывшуюся дверь спальни, в которую медленно входила фигура. Мужская, высокая, черная. Лицо почти полностью закрыто капюшоном.

Она в страхе заметалась на постели, нащупывая на тумбочке какое-нибудь орудие. Стакан с водой грохнулся на пол и разбился. Хотела закричать, но из горла вырвался лишь слабый писк, а потом мужская ладонь крепко зажала ей рот.

И прозвучал голос Ронни. Хриплый, сдавленный.

– Это я!.. Я, Лоррейн, детка. Все в порядке!

Он отдернул руку, сбросил капюшон.

Она наконец включила настольную лампу. Уставилась на него, не веря собственным глазам. Рассматривала призрак, отрастивший бороду, выбривший голову. Призрак с запахом кожи, волос, одеколона Ронни. Ей на щеки легли руки Ронни.

Сквозь недоверие, изумление, ошеломление начинала пробиваться радость.

– Ронни!.. Неужели ты?..

– А то кто же?

Лоррейн, вытаращив глаза и разинув рот, все смотрела и смотрела. Потом молча затрясла головой:

– Все говорят… ты мертв…

– И очень хорошо, – кивнул Ронни. – Я мертв.

От поцелуя пахло табаком, спиртным и чуть-чуть чесноком. В данный момент прекраснейший запах на свете.

– Мне прислали телефон и снимок бумажника…

Глаза его вспыхнули, как у мальчишки.

– Черт побери! Блестяще! Нашли? Потрясающе, мать твою!

Лоррейн растерялась. Это что, шутка? Пока ничего не понятно. Обливаясь слезами, дотронулась до его лица, бормоча:

– Не могу поверить… – гладя щеки, нос, уши, проводя по лбу пальцами. – Это ты. Действительно ты…

– Я, глупая корова!

– Как же… сумел спастись?

– Тебя вспомнил, понял, что не готов расстаться.

– Почему… не сообщил? Был ранен?

– Долгая история.

Она притянула его к себе, начала целовать, как впервые. Оторвалась, улыбнулась, почти задохнувшись.

– Правда ты!

Он сунул руки ей под ночную рубашку, тиская груди. После первой операции по наращиванию буквально обезумел, потом как бы потерял интерес, точно так, как терял интерес ко всему остальному. А сейчас в спальне совсем другой Ронни. Тот, каким был в их лучшие времена. Погибший и вернувшийся.

Он начал раздеваться – расшнуровал кроссовки, спустил штаны, продемонстрировав мощнейшую эрекцию, сорвал куртку с капюшоном, черный свитер поло, стащил носки, откинул одеяло, грубо задрал ночную рубашку на бедра.

Встал над ней на колени, лаская пальцами хорошо известные сладкие местечки, безошибочно их отыскивая, отчего внутри забушевал огонь. Наклонился, сдернул бретельки, обнажил груди, долго целовал по очереди, по-прежнему работая пальцами.

Глубоко внутрь вонзился огромный член, твердый как камень, чего не бывало за долгие годы.

– Ронни! – радостно завопила она.

Он крепко прижал к ее губам палец:

– Ш-ш-ш! Меня здесь нет. Я призрак.

Она его обхватила за шею, притянула к себе, с наслаждением чувствуя кожей колючую бороду, и принялась толкаться всем телом, снова, снова и снова, чтобы он вошел в нее дальше и глубже.