Убийства в стиле action - Страница 62

Рики держал в руках дрель. С улыбкой нажал на кнопку. Дрель зажужжала.

– Правое колено или левое, Эбби?

По-прежнему крепко привязанное тело затряслось, заколотилось, внутренности сжались в тугой комок. Она отпрянула назад, молча завизжала, глядя на приближавшееся к колену сверло.

Рики шагнул вперед.

Эбби закричала, освещение вдруг изменилось. Послышался резкий сухой запах строительного раствора, перед глазами всплыли кремовые плитки. Она быстро и тяжело дышала. Нет никакого Рики. Пластиковый пакет лежит там, где он его оставил, за самым порогом. Тело покрыто липким потом. Слышен гул вентилятора, от него веет холодом. Рот совсем слипся. До смерти хочется пить. Хоть каплю. Стаканчик. Пожалуйста.

Эбби снова уставилась в стену.

Боже, какая насмешка судьбы! Сидеть именно здесь, лицом к кафельной стенке. Черт побери, так близко! Она мысленно оглядывала квартиру. Надо как-нибудь вызвать Рики. Заставить его снять со рта пластырь. Если он нормальный, разумный человек, то, вернувшись, именно так и сделает.

Но он не разумный и не нормальный.

64

12 сентября 2001 года

Полностью проснувшись, мысленно собравшись, Ронни вышел на улицу в половине восьмого. Сразу заметил запах. Металлически-голубое небо затянуто дымкой, утренний воздух должен быть свежим. Вместо этого в ноздри бьет тошнотворная кислая вонь. Сначала заподозрил мусорные баки, но, когда сошел по ступенькам и зашагал по тротуару, запах не исчез. Видно, дымят какие-то отсыревшие химикаты. Глаза щипало, словно в дымке летают частички наждачной бумаги.

Обстановка кругом непривычная. Утром в среду, посреди недели, почти нет машин. Люди идут медленно, еле тащат ноги, с усталыми, изможденными лицами, как будто тоже плохо спали. Весь город в состоянии глубокого шока. Ошеломляющие вчерашние события успели дойти до каждого, породив к началу нового дня новую мрачную реальность.

На пути попалась столовая, в витрине которой среди русских вывесок на подсвеченном пластике написано по-английски красными буквами: «Завтраки круглосуточно». Внутри видна горстка людей, включая двух копов, которые молча едят, глядя в телевизор высоко на стене.

Ронни сел в дальней кабинке. Подавленная официантка налила кофе, подала стакан воды со льдом, пока он тупо разглядывал русское меню, наткнувшись в конце концов на английскую версию на обороте. Заказал свежий апельсиновый сок и блины с ветчиной, уставился в ожидании на экран. Трудно поверить, что после вчерашнего завтрака прошло всего двадцать четыре часа. Кажется, будто двадцать четыре года.

Выйдя из столовой, он прошел короткое расстояние до почтового отделения с ящиками-ячейками. Тот же самый молодой человек торчал за компьютером, постукивая по клавишам; за другим сидела худая темноволосая молодая женщина лет двадцати с небольшим, пристально вглядываясь в экран и как будто бы с трудом удерживая слезы. Нервный лысый мужчина в грубом комбинезоне трясущимися руками вынимал что-то из вещевого мешка и складывал в ячейку, то и дело бегло оглядываясь через плечо. Ронни заинтересовался, что у него там в мешке, но благоразумно не стал присматриваться.

Он уже влился в этот мир кочевников, ничего не имеющих, бедных, беглых. Центрами этого мира служат такие места, как вот это почтовое отделение. Здесь не заводят друзей, а хранят анонимность. Именно это ему и надо.

На часах 8:30. Примерно через полчаса люди, с которыми он собирается поговорить, будут в офисах – если они сегодня работают. Заплатил за час пользования Интернетом и сел к компьютеру.

В 9:30 Ронни зашел в телефонную будку у дальней стены, бросил в щель четвертак и набрал первый номер из списка, только что составленного с помощью Интернета. В ожидании смотрел на перфорированную обивку кабины, не пропускавшую звук. Как в тюремных переговорных камерах.

Очнулся, услышав голос в трубке:

– «Эйб Миллер ассошиэйтс». Эйб Миллер слушает.

Мужчина говорил приветливо, но в голосе не слышалось стремления заключить сделку. Как будто Эйб Миллер со дня на день ждет конца света и считает, что нечего трепыхаться. Какой смысл? Вот что уловил Ронни в голосе Эйба Миллера.

– Фунтовый Эдвард, негашеный, новый, – сказал он, представившись. – Идеальный клей, без фиксатора.

– Сколько хотите?

– У меня их четыре. Четыре тысячи за каждую.

– Круто.

– В прекрасном состоянии. По каталогу вдвое дороже.

– Дело в том, что никто не знает, как пойдет игра на рынке. Акции ниже пола упали – вы меня понимаете.

– Это же лучше акций. Не падает.

– Я вообще не уверен, стоит ли что-то сейчас покупать. Пожалуй, пару дней обожду, посмотрю, куда ветер подует. Если они действительно в таком прекрасном состоянии, как утверждаете, может быть, возьму пару. Не больше. За две.

– Две тысячи за каждую?

– Сейчас больше не наскребу. Если хотите, ждите. Через неделю, возможно, немножко прибавлю. А может, и нет.

Ронни хорошо его понял. Понял, что после краха на Уолл-стрит в 1929 году нынешнее утро самое неподходящее для заключения сделок в любой точке мира, особенно в Нью-Йорке, да только выбирать не приходится. Нет у него такой роскоши, как время. Проклятие всей его жизни – покупать по самой высокой цене, продавать по самой низкой. Почему хренов мир вечно над ним издевается?

– Я перезвоню, – сказал он.

– Конечно. Как, говорите, ваша фамилия?

Усиленно ворочая мозгами, он на миг позабыл новую фамилию.

– Нельсон.

Мужчина немного подумал.

– Не родня Майку Нельсону из Бирмингема? Вы же англичанин, правда?